Райская машина - Страница 4


К оглавлению

4

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Мерлин стоял возле доски и с помощью указки пытался внушить студентам, что «боярские дети» – вовсе не дети бояр.

Дверь приоткрылась, и в аудиторию просунулось востренькое лицо мадам Бедокур – секретарши проректора.

– Роман Ильич! Заканчивайте! Сейчас тут встреча с владыкой будет! Никому не расходиться!

Мадам Бедокур принадлежала к особому типу секретарш – такая на вид, чтобы ни жена, ни люди и подумать не могли чего худого. Однажды вечером в парке её хотели изнасиловать какие-то хулиганы, но побоялись. Поэтому ей оставалось только совращать самых слабых духом истфакеров.

– Анна Прохоровна! – взвился Мерлин. – У меня ещё целый академический час!

Студенты недовольно загалдели – они были согласны даже на владыку, лишь бы не на Русь пятнадцатого века. Истфакеры в основном были платные, так что Мерлин читал для немногих. Но этими немногими он дорожил.

– Вы будете объясняться с Петром Кузьмичом! – пригрозила мадам Бедокур и пропала.

Но Пётр Кузьмич так и не появился – видно, учёл тяжёлый мерлинский характер и подыскал иную аудиторию.

На другой день строптивого преподавателя вызвал декан Прянников и сказал:

– Ты зачем, Рома, нас подставляешь? Зачем, не побоюсь этого слова, противопоставляешь? Мало того, что на учёном совете вы владыку на докторскую степень опрокинули, так ты ещё демонстративно…

– Тогда бери его в штат и дай часы! – рявкнул Мерлин. – У нас не Сорбонна времён Абеляра, и философия пока что не служанка богословия!

– Какая философия? Ты же историк!

Насколько хорошим и свойским мужиком был Прянников в поле, на раскопках, настолько же мерзкий вышел из него администратор.

– Не Сорбонна… Вот и очень плохо, что не Сорбонна, – сказал декан. – Кстати, поступила рекомендация – вычисли среди своих студентов тех, которые зачаты постом.

– Чем? – не поверил Мерлин.

– Постом, – смутился Прянников. Способность смущаться у него ещё сохранилась, хоть и остаточная. – Возьми в кадрах все даты рождения и отсчитай назад девять месяцев. Потом возьми церковный календарь и сопоставь. Великий пост отметь особо…

– Заче-ем? – простонал Мерлин.

– Кто бы знал? Так надо, и всё.

– Отчислять будем детей греха? Даже платников?

Декан замахал ручками:

– Об отчислении пока речь не идёт. Просто отметь.

– Добро, – сказал Мерлин. – А вычислять по старому стилю или по новому? И как быть с семимесячными? Погрешность-то серьёзная! Неужели – «Недоноски, поднимите руку?»

Прянников глубоко задумался. Таких тонкостей он себе и представить не мог – у них в нижнем палеолите привыкли иметь дело с десятками тысяч лет, а не с жалкими неделями.

– Вечно ты всё усложняешь и, не побоюсь этого слова, опошляешь, – сказал он наконец. – Почём я знаю? Сказано – духовность повышать… И ещё сказали – абортов у нас много. И вообще студенты уже внаглую на занятиях кокс нюхают…

– У меня не нюхают, – высокомерно сказал Мерлин. – И абортов не делают. Во всяком случае – на занятиях…

– Ну, как знаешь, – грозно сказал Прянников. То есть это он думал, что грозно. На самом-то деле – противно пискнул.

Потом выступил Мерлин на учёном совете – именно что «выступил». После этого на него стали коситься успешные коллеги и набожные студенты. А сочувствующие шептали: «Рома, не трожь святое – вонять не будет!»

Дело шло к увольнению.

Но это была ещё не беда, а жалкое предвестие.

Дня через два поздно вечером в одинокое жилище Мерлина приехал Панин Сергей Петрович. Не побрезговал великий Лось, не пощадил драгоценного своего времени.

– Какими судьбами такие люди? – обрадовался Мерлин.

– Засада, Колдунович, – сказал Панин и, не раздеваясь, прошёл в гостиную. Там он с трудом втиснулся в кресло. По пути умудрился своротить какую-то тумбочку – даже в опустевшей после хозяйского развода квартире не хватало ему простора. Зазвенело нечто хрупкое.

– «То были люди-гиганты на конях-исполинах», – грустно процитировал Мерлин.

– Дошутился уже, хорош, – сказал Лось.

– А именно?

– Дело на тебя завели, – сказал Панин. – Мутота полная, но не отстанут. И у меня разрулить не получилось. Кому-то ты, крыса кабинетная, на хвост наступил. Ломехузе какой-то, мать их Софья. Чего тебе не сидится? Вечно я вас из всяких заморочек вытаскиваю… Если бы просто ментовка…

– А в чём дело-то?

– Хищение государственного имущества в особо крупных размерах, совершённое с группой лиц, – значительно сказал Панин, запалил сигару и глазами поискал пепельницу, коих у хозяина сроду не водилось. Поэтому пепел пришлось ему стряхивать в горсточку.

Мерлин растерялся.

– Сохатый, да это вроде не по моему профилю…

– Ну, не знаю. Статейку в «Крайском вестнике» тиснул? Тиснул. Вот и прицепились. Нашли статейку на твою статейку… Не любят тебя, Рома, ой не любят…

– Бред, – сказал Мерлин. – Все мои газетные публикации посвящены героическому прошлому родного края…

– Ты же всегда говоришь, что есть, мол, вечные ценности, – сказал Панин. – Значит, есть и те, кто вечно их расхищает… Боком нам выходит твой золотой пароход…

Роман Ильич застонал.

Действительно, два года назад он написал обширную, на три номера, статью, посвящённую известному эпизоду Гражданской войны в здешних местах.

Дело было в начале лета 1918 года, когда колчаковцы и белочехи тормознули триумфальное шествие Советской власти. Большевикам пришлось сворачивать дела. При этом коммунисты города Крайска были сильно отягощены добром, награбленным у замученных местных буржуев. Отважные экспроприаторы погрузились на пароход «Красный Лоэнгрин» (бывший «Штурман Дальберг») и устремились вверх по реке к Северному Ледовитому океану, дерзко мысля добраться до Петрограда. Молодой генерал Преображенский организовал погоню. Беглецы то ли не управились с командой, то ли у них уголь кончился – только загнали они судно по высокой воде в один из притоков могучей Алды, а сами разбежались. Вылавливали их казаки по всей лесотундре с помощью тунгусов и старообрядцев. Сокровищ при комиссарах не нашли.

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

4